а пока
1многие люди детско-подросткового-молодежного возраста стонут, когда нет интернета... это очень странно, ведь есть книги, выставки, друзья! почему многие забывают, что интернет - это просто средство связи.
2почему, когда внезапно в вашем "расписании" появляется "окно", то не знаешь куда потратить это время, хотя еще 5 минут назад составлял в уме список важных дел
3почему парням так трудно понять девушку, если она не подстраивается под него. Это эгоизм?
4Зачем люди тянутся в небо? Там тоже не все так солнечно, как кажется, да еще и холодно!
и да! вот вам мой рассказ - последний из серии "за стеной")
Южный ветерЯ видел, как с порывом южного ветра его нога ступила на постаревшую землю, покрытую трещинами, словно морщинами. Он остановился ко мне спиной, и я почувствовал, как он усмехнулся. Его мощная спина с широкими плечами внушала страх, но отчего-то мне казалось, что обидеть его проще, чем ребенка. Он поднял тонкую руку с прозрачной кожей, сжал ее в кулак и подул. Белые звезды разлетелись в разные стороны: одни поднялись высоко в небо, разбудив сонное солнце. Оно потянулось, приоткрыло один глаз и подарило свет. Другие опустились на землю, погладили ее, словно ручную кошку, а она поддалась на ласку, и все морщины разгладились, сделав ее идеально ровной. Третьи позвали розовые пушистые облака, на которых отдыхали ночные звезды. Солнце укрыло их пуховым одеялом и поцеловало в лоб. Четвертые запели тихий мотив, от которого начинала кружиться голова. Мне хотелось стать птицей и взлететь, чтобы почувствовать свободу и шальной ветер за спиной. А они пели и пели, их мелодия кружила где-то в воздухе – почти невидимая, еле уловимая, пробуждая цветы и сочную траву. Я готов был слушать их вечно, я забыл о том, что для времени не существует чужих желаний.
- Выходи, - произнес незнакомец.
Я вздрогнул, оглянулся и не увидел больше никого. Сделал неуверенный шаг, потом еще один. Под правой ногой хрустнула ветка.
- Кто ты? – спросил я, выдыхая теплый воздух, пахнущий спелой вишней.
Он рассмеялся и произнес:
- Ты типичный человек. Хотя, я и не ожидал другого.
Он протянул руку куда-то вперед и на нее села самая прекрасная птица, которая могла бы существовать только в сказке. У нее были перья из чистого золота, огненный хохолок, галстук на груди и огромные крылья цвета сочного абрикоса. Я стоял в немом удивлении. Я сразу полюбил эту птицу. С первого взгляда.
- Кто это? – прошептал я.
- Это? – он неторопливо повернулся, и мне удалось его рассмотреть. Аристократичные ровные черты лица, глаза черничного цвета с блеском в уголках, не выражающие никаких эмоций, тонкие красные губы и растрепанные серебряные волосы. В нем сквозило что-то чужое, пугающее, какая-то тайна. – Это феникс.
- Их ведь не существует.
- Типичный человек, - вновь повторил он. А я не знал, что это значит.
Он щелкнул пальцами свободной руки, и золотая птица растворилась, словно её и никогда не было. Как легко и безжалостно он избавился оттого, что создал собственными руками.
- Ты можешь нарисовать для меня свою жизнь? – вдруг спросил он.
- Как? – удивился я, неотрывно наблюдая за его совершенно пустым выражением лица.
- Красками, фломастерами, карандашами, мелом – как хочешь.
- Я не умею рисовать... И не люблю.
Он впервые вкинул брови, словно я сказал что-то очень необдуманное и неправильное.
- И ты до сих пор жив? Странно...
- Почему?
- Типичный человек, типичный....
- А ты сам смог бы нарисовать свою жизнь? – произнес я.
- Да, но мне это не требуется.
- Почему? – я был удивлен.
- Моя жизнь уже нарисована кем-то. Ты увидишь её, если обернешься. Посмотри по сторонам, - он раскинул руки, - ты ничего не заметил?
- Где? – я смотрел повсюду, но ничего не изменилось: солнце, черничные глаза, спящие звезды под пуховым одеялом, розовые облака, цветы, вишневый воздух...
- Разве ты ничего не видишь? – разозлился он.
- Нет, - я опустил голову. Мне стало отчего-то очень стыдно.
- Да вот же – моя жизнь нарисована в каплях росы на созревших бутонах, в шелесте листьев, в теплых глазах проснувшегося солнца, в песчинках, по которым ты ступаешь, в воздухе, которым ты дышишь... Я повсюду, везде. Это всё моя жизнь. Теперь же ты видишь?
- Нет, - вновь сказал я.
- Типичный человек. Слепец! – он немного помолчал, - Странные вы люди... Почему же ты еще жив, если настолько слеп в этой жизни? Ты должен быть мертв, ты не существуешь.
Я не нашел, что ответить. Я просто смотрел в его черничные глаза и понимал, что слишком далек от этого незнакомца.
Мы одновременно сели на траву, которая оказалась теплой и удивительно мягкой. Но мне было холодно. Я вжал голову в плечи, чтобы немного согреться. Тонкая футболка, купленная в эти выходные, не приносила тепла.
- Знаешь, почему людям бывает холодно? – тихо прошептал он. Его голос изменился, стал каким-то отчужденным, словно он находился сейчас в совершенно другом мире. Я вопросительно кивнул и затаил дыхания, понимая, что сейчас он скажет что-то очень важное. – Люди мерзнут, когда они одиноки... – И только сейчас я увидел, что он был слишком тепло одет: черный свитер, горло обмотано серым клетчатым шарфом, длинный плащ доходил до лодыжек. Он надевал бархатные перчатки, пряча свою прозрачную бриллиантовую кожу. Ему было холодно. Он был одинок.
Он посмотрел на меня и улыбнулся лишь блестками в черничных глазах.
- Ты догадливей, чем остальные люди. Хоть ты и типичный человек.
Он вновь отвернулся и подставил голову южному ветру, который аккуратно перекладывал прядки его волос. Я удивился, но ничего не сказал. Мне лишь пришла в голову одна догадка.
- Ты прав, - согласился он. – Ты совершенно прав.
Я удивился еще больше. И мне стало его очень жаль. Я редко о ком-то заботился, но сейчас он показался мне роднее многих, словно старший брат, о котором я мечтал всю жизнь.
Мне показалось, будто ветер провел невидимой рукой по его щеке, а потом куда-то исчез. Может, мне лишь почудилось, я не знал. И тут пошел дождь. Ливень, такой, как я любил в детстве. Порой, бывало, выбежишь на улицу без разрешения, встанешь под эту водяную стену, раскинешь руки в стороны и широко улыбаешься, подняв голову к небу. На улице холодно, а ты в одних летних шортах. Мама что-то кричит, зовет обратно, а ты не слышишь, ты весь в дожде, ты с ним теперь одно целое. И тебе так хорошо, как никогда не бывало. А потом, когда дождь кончится, или мама заберет тебя обратно, ты переступишь порог, вода будет стекать с тебя, а ты не перестанешь улыбаться. Посмотришь на сердитую улыбку мамы, на ее складочки в уголках глаз, обнимешь, заглянешь в это родное лицо и подаришь ей свое счастье. И мама забудет, на что злилась, потому что ты ей улыбаешься. И ей тоже станет хорошо.
- С каждым ливнем приходит надежда, что однажды утром всё станет чистым и самые застарелые пятна исчезнут. Даже если мы знаем, что в наших сердцах некоторые пятна отпечатались навсегда... – прошептал он. – Не люблю дождь.
- Заставь его прекратится, ты ведь можешь.
- Я могу всё, но не идти против её желаний.
Я опустил голову. Я догадывался, но не понимал. Я был слишком далек от сидящего рядом странного незнакомца, не любившего дождь. Я был лишь типичным человеком, не умеющим рисовать.
- Расскажи мне свою историю, - попросил я и удивился своей просьбе. Мне вновь стало стыдно за свой поступок и за те слова, что вылетели против моей воли.
Он повернулся, его лицо было совершенно спокойным и цвета сливок, но черничные глаза выражали что-то незнакомое для меня.
- Любишь ли ты заглядывать в окна чужих квартир?
Я улыбнулся, чувствуя холодные капли на своей замерзшей коже. Мне показалось, что ветер тоже прислушался в ожидании моего ответа.
- Люблю, - ответил я. – Чужие окна – как двери в души. Раз заглянешь туда и увидишь совершенно разные жизни, разные миры, разную обыденность. Ты можешь догадываться, что там происходит за этими окнами, можешь представлять, но лишь редкие люди пустят тебя в самую глубь, в самую суть своего мира...
Он ничего не сказал, только лег на траву, вытянув руки. Он вздохнул, и с его губ сорвались черные мотыльки. Он выпускал боль на свободу.
- Чужие окна могут стать пристанищем для людей, не имеющих своего дома. Чужие окна могут стать родными. Чужие окна, словно свет в бездонной тьме. Чужие окна – надежда, вера, путь для потерявшихся. Всё это окна чужих квартир...
- Зачем ты это говоришь мне? – я не понимал. Я был растерян.
Его брови взлетели, словно крылья.
- Ты хотел услышать мою историю, ведь так?
Я кивнул.
Он набрал в легкие побольше воздуха и прошептал так тихо, что мне показалось, будто это засохшие листья покачнулись на ветру.
- Тогда слушай...
...Всё началось много тысячелетий назад. В те времена, когда людей было не так много, когда они еще были не столь грешны, и душа их была не так запятнана.
Я был Богом. Богом Ночи. Тогда меня звали Веезевеул. На меня молились, меня просили о помощи в тяжкие минуты, обо мне плакали, меня любили. Я был покровителем людей. Их защитником. Их опорой. Их верой. Я любил людей. Я следил за порядком по ночам не только в городах и на улицах, но и в душах. Я старался отмыть их черные пятна, убрать грязь, очистить мысли. Я был другом, помощником, надеждой... Но это было так давно...
Выше облаков есть город. Город Богов. О нем не знают простые смертные, а мы же называем его Синим городом.
Ты спрашиваешь почему? Каждая стена, каждая комната, каждая улочка, каждый дом были всех оттенков синего цвета, словно раннее-раннее утро, сделанное из сапфира. Я любил этот город за чистоту. Ведь синий цвет означает именно чистоту. Ты не знал? Еще синий – это начало, прощение, спокойствие и умиротворение. Ведь не зря вода кажется синего цвета. Синий – это очищение. Ты можешь устать от красного, желтого, зеленого, черного, но от синего – никогда. Синий – это цвет Богов.
Я любил возвращаться в этот город с наступлением утра, когда в свои права вступал Бог Солнца...
Он замолчал. Внезапно дождь прекратился, и наступила не нарушаемая тишина, которая больно сдавливала все внутри.
- И что случилось потом? – спросил я.
Он усмехнулся, выпустил нескольких черных мотыльков и продолжил:
...Была ночь. Самая обычная ночь. Я сидел рядом с Луной и смотрел на землю. Было безлюдно. Почти все спали. Лишь изредка пробегали одинокие люди, торопясь побыстрее оказаться в тепле. Я лениво играл со звездами... Мой рассеянный взгляд привлек человек, смотрящий в окна домов. Девушка в белом легком платье. Она счастливо улыбалась, разглядывая и представляя, что происходит за чужими занавесками. У нее были, как у всех людей темные волосы. Длинные вьющиеся локоны спадали почти до колен. Я опустился рядом с ней. Но она лишь почувствовала дуновение ветра за спиной и шорох листьев. Я стоял рядом очень долго, она почти не шевелилась, замерев, словно статуя, сделанная великим мастером. Проходили часы, а она всё смотрела на эти окна: как в них постепенно гасят свет, как мелькают тени за занавесками, как слышатся чьи-то голоса.
- Правда красиво? – спросила она. Я не сразу догадался, что она обращается ко мне. Её голос был похож на мелодию утреннего ветра.
- Ты любишь заглядывать в окна?
- Люблю.
- Что ты там видишь? – удивился я.
Она рассмеялась. Если бы ты видел, как она смеется, ты бы поверил, что ангелы живут только на земле.
- Всего лишь чьи-то жизни...
- Ты полюбил её? – прошептал я.
Он не отвечал несколько минут. Его лицо было отрешенным и далеким, так выглядят спящие люди. Но мне не нужно было ответа. Всё было слишком просто.
- Ты любишь белый цвет? – вдруг задал он вопрос.
- Белый? Почему именно белый? – недоумевал я, сорвав маленькую травинку.
- Ты любишь белый цвет? - повторил он.
- Нет. Белый слишком чист, мне страшно его испачкать, сделать грязным. Белые – это ангелы. А я далек от них.
...Полюбить человека было страшно. Бог и человек. Две разные судьбы, две разные стороны одного листа.
Ты спрашиваешь, почему страшно?
Люди смертны... Боги же живут вечно. И что означает для бессмертного какие-то 80 лет, что может прожить человек? Одно мгновение, не успевшее даже начаться. Поэтому я всегда был рядом с ней, чтобы не упустить ни одной секунды ее жизни.
Я захотел её выделить из толпы. Сделать особенной, чтобы все знали, что ее любит Бог Ночи. Я окрасил её волосы в белый цвет, чтобы даже в самую темную ночь я мог увидеть её в любом уголке мира.
Мы были счастливы... Счастливы каких-то несколько лет. Но...
- Но, что? – спросил я.
- Даже Богов не обошло такое качество, как зависть.
- Зависть? – переспросил я, выпустив травинку из рук.
...Некоторые Боги сходили с ума от этого чувства. Она нравилась многим, её красота была очевидной. И я говорю не столько о внешности, как о душе. Но она была моей возлюбленной, отказав другим...
Зависть похожа на черное пятно, на комочек грязи, который со временем становится только больше. Боги горды, поэтому и зависть их сильнее, чем у смертных.
Меня решили наказать. Так же, как и ее.
В один из немногих дней, когда я был не с ней, Боги окрасили волосы почти всех женщин в белый цвет. Я искал её, но не мог найти. Её нигде не было... Я не знал, куда мне идти, что делать, я сходил с ума. И тут как-то слишком больно кольнуло что-то внутри в том самом месте, где у людей находится сердце. Но у Богов его нет. Я огляделся: вокруг горы, деревья и пустота. И рядом с самым засохшим и мертвым кустом лежало тело моей возлюбленной. Я присел рядом, я держал ее за руки, я шептал ее имя, повторяя его сотни раз в минуту, с моих губ срывались черные мотыльки – признаки наивысшей боли у Богов. Она уже не видела той морской воды, что стояла в моих глазах. А люди утверждали, что Боги не умеют плакать. Могут, еще как могут...
Я перебирал её светлые волосы, мягкие локоны, похожие на шелк. Я закричал, и горы вокруг нас стали рушиться и разваливаться на миллионы камней. Но это было так не важно...
Простая зависть – одна погубленная жизнь, и жизнь, не имеющая цели...
- Но ты же Бог. Почему ты не оживил её? – закричал я.
- Типичный человек... Я был просто Бог Ночи.
- Был?
- Да, был... Я отдал свою власть, свое место, осколок своей бессмертной души лишь за то, чтобы оставить её рядом. Она – мой южный ветер. Всегда, повсюду, она со мной. Я не могу дотронуться до нее, не могу увидеть, но я могу лишь чувствовать. Могу закрыть глаза и представлять её, вспоминать, словно ничего этого и не было. Но это лучшее, что я могу... Мне теперь всегда холодно... И ее теплые потоки воздуха никогда не смогут меня согреть.
- Но кто ты теперь?
- Хм... – произнес он. – Моя работа пробуждать природу ото сна. Я теперь даже не Бог, лишь иллюзия... Но зато южный ветер со мной. А значит всё не бессмысленно.
Я видел, как она вновь перебирает его серебряные волосы. Дотрагивается до лица, стирая прозрачных бабочек. А с его губ по-прежнему срывались черные мотыльки. Я никогда не узнаю, что он чувствует и уже не пойму.
...Я очнулся. Голова разрывалась. Глаза не хотели открываться, а руки отказывались шевелиться. Мне было плохо, отвратительно, казалось, что я умирал. Но это всё было привычно, так случалось почти каждый день. Мое тело вздрагивало, а глаза, как я знал, стали красными от лопнувших сосудов. Сердце билось медленно и неохотно, и мне иногда казалось, что еще удар, и оно навсегда остановится, как старый механизм часов. Я попытался встать, но мои попытки были неудачными. Мне нужна доза. Она теперь нужна всё чаще и чаще. Через несколько часов начнет ломать и выворачивать, а это самые адские боли. В голове уже стучала одна и та же мысль: «Еще! Еще! Еще!» Где найти деньги?
А этот бред, что я видел сегодня под кайфом уже был не важен.